Но будет день, несущий новый дар…
Но будет день, несущий новый дар…
Дискретность
Пространство-время в форме полотна
Не рассмотреть со дна глазного дна
В пределах жизни, выданной в рассрочку.
И взгляд, продетый в скважину зрачка,
Пронзающий дома и облака,
Из слепоты выхватывает точку.
В нее впечатан слепок бытия:
Нелепая растерянность твоя,
Знак перехода, шум, трамваи, люди,
И снег стеной идёт на города,
И кажется, что будет так всегда,
И по-другому никогда не будет.
Тревога тонкой стрункой дребезжит.
Мир сбросил кожу, и она лежит
У самых ног, как тлеющий окурок.
Но будет день, несущий новый дар,
А это лишь очередной стоп-кадр
С глазного дна, из камеры обскура.
* * *
в городе провинциальном
в нашем возможно в любом
многоэтажные спальни
в лес утыкаются лбом
памятник старой победы
карканье вечный покой
труп стадиона торпедо
(т)ленин с простертой рукой
окна покрытые пылью
в раме стекло дребезжит
плиты поросшие былью
крыши овраг гаражи
крикнешь усталое эхо
губы боится разжать
может и стоит уехать
только куда уезжать
* * *
В желании умерить дурь,
Сквозь небольшую ранку
Я вывернул лицо вовнутрь
И заглянул в изнанку,
И там увидел не скелет,
Не тлен и страх распада,
А дедушкин велосипед
Средь яблочного сада.
Он мне отдал его, когда
Дыханья не хватало,
И оплетали провода,
И гасла нить накала.
Я думал, боль внутри найду
И спазм артериальный,
А тут мой дед стоит в саду –
Живой, почти реальный.
Ворчливо шутит: во, ребят,
Дурные вы, живые,
Все вдаль да вширь, а вглубь себя
Ко мне пришёл впервые.
Не забывай о старике!..
И я стою, виновный,
Сжимаю яблоко в руке,
И каплет сок венозный.
* * *
Марине Маловой
Уже ноябрь,
но желтые цветки
в пустых садах
разбрасывают пламя.
Костры стреляют в воздух лепестками,
и воды черной торфяной реки
неспешно их несут.
Горит лоза,
не разжимая кисти винограда.
Касаясь ветки вековой громады,
прозрачная трепещет стрекоза.
Горит листва,
не веря в царство тьмы,
и лес венчают лавры Герострата,
как будто бы зима
придет не завтра.
Как будто бы
и вовсе
нет зимы.
* * *
В две тысячи лохматовом
Несбыточном году
Прикинуться Ахматовой
На городском пруду:
На вынос взятым кофием
Сквозить на злом ветру
И горбоносым профилем
Скользить по ноябрю.
Печаль закрытых будочек
И стрелы по воде –
Причальных трассы уточек,
Стремящихся к еде.
Им хлеба вдоволь кинуто –
Поделят ли на всех –
И небо опрокинуто,
И смотрит снизу вверх.
В утробе серой утра мы
Все на своих местах,
И жить бы просто, мудро бы,
Но не понятно, как…
Тонколуние
Тонколуние. Ветка сжимает в руке цветок.
На ладони цветка спит зеленый блестящий жук.
У подножья колеблется медленный тихий звук:
Юный папоротник раскручивает виток.
Сочный воздух дрожит зеленым сырым теплом.
Плавно сук качнется, пригнется слегка трава –
Словно серая шаль, бесшумно взлетит сова
И заденет месяц мягким большим крылом.
Тонколуние. Ночь отступает, лежит роса.
Сладковатая капля целует цветок в глаза.
* * *
мне кажется, что снег идет за мной,
шпионит через шорох шерстяной
и смотрит в окна, как в большие очи.
мне кажется, что разум внеземной,
который в нас осведомлен не очень,
расставил нам ловушки снеготочий.
мне кажется, что снег идет за мной,
ломаются защиты по одной
под натиском его сигналов морзе,
и что-то явно важное в них есть,
но не могу расслышать и прочесть,
как будто кто-то белым пишет в ворде.
мои же буквы набело черны,
но кажется, что мысли неверны,
обнажены и непереносимы.
мне кажется, что вы больны не мной.
я падаю в огромный снег спиной,
а он не держит и проходит мимо.
* * *
Настоявшись полынною полночью
На ветру,
на спирту настоящего,
Наглотавшись подлунною горечью
Безголосого мира неспящего,
Мы настоль далеки от насущного,
Что не видим обыденной косности,
И сознания стены несущие
Рассыпаются в собственном космосе.
В нереальности происходящего
Странно слышать звучание имени
Своего же, по снегу звенящего:
Я тебя понимаю.
А ты меня?